Достояние павших  - Сергей Малицкий

– Я бы проверила, – заинтересовалась Дина. – Тем более, что сейчас Хила готовит обед.

– Если бы еще там кто-то был, – задумалась Гаота. – Закрыто там, наверное.

– Тис, – вдруг сказала Йора.

– Тис? – не поняла Гаота, и вдруг вспомнила, что не видела его уже неделю. Джор, который в последние недели превратился в разговорчивого и добродушного парня, пожал плечами и сказал, что Тис приболел, а она, Гаота, тут же выкинула это из головы. Мало ли кто мог приболеть в крепости. Вон, сама Сиона вот только что неделю провалялась во владениях Хилы с простудой. – Сколько у нас осталось пирожков?

– Шесть, – посчитала Дина. – По два на каждую.

– Понесли их Тису, – твердо сказала Гаота.

Им потребовалось больше получаса, чтобы добрести по глубокому, проваливающемуся под весенним теплом снегу до Орлиных ворот, которые, к счастью, оказались открыты, удивить своим появлением похожего на древнего истукана коренастого стражника Крэйна, закрыть Тайные ворота и вбежать на верхний ярус северной башни.

Хилы в лекарской действительно не было, и почти все кельи были заперты, но в самой дальней, больше напоминающей зал, где стояли сразу десять кроватей и высилось два камина, нашелся Тис. Он был худ и почему-то очень бледен, как будто только что вышел из тяжелой болезни.

– Привет, Тис! – закричала еще с порога Дина. – А мы тебе пирожки принесли с ягодой. Шесть штук! Можешь посчитать! Как ты?

– Жив, – улыбнулся Тис и попытался сесть, но видно было, что сделать это не может. – Хотя Хила и так меня скоро закормит.

– Сейчас мы поможем, – бросилась к нему Гаота. – Йора! Помоги! Да что с тобой?

– Эй? – нахмурилась Дина. – А ты не заразный?

– Точно нет, – улыбнулся Тис, дрожащими руками поправляя за спиной подушку. – Думаете, Хила бы оставила меня, не заперев? Я рад вас видеть.

– Прости, что мы забыли про тебя, – выдохнула Гаота. – Я даже как-то не заметила, что тебя нет.

– Ничего, – пожал плечами Тис.

– Что с тобой? – шмыгнула носом Йора. – Что за болезнь?

– Это не совсем болезнь, – прошептал Тис. – Это… плата. Ну, я рано потерял мать, и она оставила мне кое-какие знания во мне же… И когда я их открываю, я как будто болею.

– И много ты уже открыл? – нахмурилась Дина.

– Чуть-чуть, – улыбнулся Тис. – Но второй раз уже легче. Первый раз я месяц в себя приходил.

– Расскажешь потом? – расширила глаза Гаота.

– Если тебе будет интересно, – кивнул Тис. – А у вас что случилось? Глаза горят, я вижу!

– Мы нашли подземный ход от Тайных ворот до Сторожевой башни! – выдохнула Гаота. – Правда, не поняли, зачем он нужен, но он есть! И мы по нему прошли!

– Да, я помню эту башню, – устало вздохнул Тис. – Она странная. Будь она водяной, я бы понял. Но сторожевая? Там может быть продолжение хода. Я бы поискал… Когда потеплеет. А другой ход нашли? Который открыт солнцу? Помните надпись?

– Нет, – сокрушенно опустила руки Гаота. – Нам кажется, что он должен быть в скалах, что примыкают к северной башне. К примеру, он должен начинаться где-то здесь, но тут ничего нет. Просто голые стены, кладка.

– И ни одного держателя для факелов, за который можно было бы потянуть! – добавила Дина.

– Лишь два камина, в обоих зола и угли, – развела руками Йора. – Это значит, что они для тепла.

– И для тепла тоже, – кивнул Тис. – Правда, их редко топят, как потеплело, Хила топит другие два камина, что в центре лекарской, чтобы тепла хватало на все кельи, но и эти камины топили.

– Подожди! – сдвинула брови Гаота. – Ты сказал, что и для тепла тоже?

– Голоса, – прошептал Тис. – Голоса у камином разные. Это же верхний ярус. Вы были на крыше? Там одинаковые трубы торчат, но когда дует ветер – один камин свистит, а второй как-то… шелестит. Как будто не может сложить губы и свистнуть.

– Камин не может сложить губы? – вытаращила глаза Дина. – Ты еще не выздоровел, наверное?

– Стой, – подняла руку Гаота. – Какой камин не может сложить губы?

– Вон тот, – показал Тис.

– Сейчас… – прикусила губу Гаота.

– Ты куда? – заорали ей вслед Дина и Йора.

Железные скобы обнаружились сразу и справа и слева внутри каминного зева. Они были покрыты сажей, но Гаоту уже нельзя было остановить. Она поднялась на десяток локтей, поняла, что скобы кончились, с тоской вспомнила факелы, оставленные в Тайных воротах и принялась ощупывать стены.

– Правее, – раздался голос Йоры снизу. – Не спеши, переступай вправо, там что-то вроде уступа и поручень. Я в темноте лучше вижу.

– Какая же тут везде сажа! – чихнула на другой стене Дина. – Нет, Гаота, ты, конечно, не дура, но сумасшедшая.

– Как и все мы, – хмыкнула Йора. – Что ты там нащупала?

– Дверь, – воскликнула Гаота. – И она не на замке, тут какая-то задвижка. И она открывается наружу. Помогите мне ее толкнуть.

– Сейчас! – чихнула уже совсем рядом Дина.

Через минуту все трое оказались в узком проходе, вырубленном в скалах. Проход был низким, никакого солнца над головой не оказалось, но где-то впереди как будто пробивался свет. Дина было рванулась вперед, но Йора ухватила ее за мешок.

– Стой! Ты забыл, что Юайс рассказывал про тайные ходы? Здесь могут быть ловушки!

– Нет, – качнула головой Гаота, – я бы почувствовала. Пошли.

Небо показалось через сотню шагов. Подземный ход закончился, и подруги оказались на узкой дорожке, вырубленной по гребню скал, да так, что не только их нельзя было заметить снаружи, но и они сами видели только весеннее голубое небо и птиц, кружащихся над скалами.

– Мы нашли! – заплакала Йора, размазывая сажу по щекам.

– Провалиться мне на этом месте, – не сдержала слез Дина. – Спасибо Тису!

– Спасибо Тису! – всхлипнула Гаота. – Осталось четыре хода.

– Три с половиной, – поправила ее Йора.

– И мы найдем все! – твердо сказала Дина.

Тис понял, что ошибся, в тот самый миг, когда развернул выбранный ключ. Наверное, он должен был быть последним. Не потому, что смерть завершает все, или ему было рано открывать это поучение, все, что ключи могли открыть, и так уже было в нем, хотя и могло сгинуть, не проявившись, но этот ключ оказался слишком тяжел, и Тис почувствовал это в первую же секунду. Буквы или не имеющие никакого особого смысла знаки не запылали пламенем. Они стали бледнеть, отливая серебром, словно седой волос, упавший на черный бархат, и подумав об этом, Тис осознал, что клочок пергамента, на котором был записан ключ, и в самом деле стал черным, но не горячим. Он осел на его пальцах могильным холодом, и поэтому руки его тут же закоченели и тоже стали черными. Тис попробовал стряхнуть эту черноту, услышал костяной стук и понял, что его плоть истлела, и стучат фаланги его пальцев – кость о кость. Слезы покатились из его глаз, он затрясся от ужаса, хотел спрятать лицо в ладонях и похолодел от мысли, что ладоней у него больше нет.